Make tea and foreshadow shit.
Концентрация: гид В. просится в каюту попить водички, а потом, под воздействием невыносимого веса бытия падает на ту часть, где я спала, накрывается одеялом и заявляет, что никуда не пойдет. По шведскому времени, по которому мы жили еще вчера, было 6 часов утра. Мы встали в пять.
Объем визуальной информации просто ошеломляющий. Уже на второй день в Норвегии я резво переключилась на отрицание реальности, потому что слишком много и, вы не поверите, не реально.
В отеле Умео (еще Швеция) нас ждал номер с пиксельной стенкой и достаточно интимной подсветкой у изголовья кроватей. Мы тратим определенное время на то, чтобы отсмеяться и еще некоторое количество времени, чтобы найти выключатель. Город можно обойти-обежать за час, по улицам курсирует парад раритетных машин, среди которых урчит Импала.
Трондхейм (уже Норвегия) - это город, где можно потеряться. Его можно обойти за пол-часа, если только не сбиться с пути. Меня не отпускают красочные домики на сваях в воде, мосты, вода, мостовые, и - город. Вечером того дня, пытаемся смириться с тем, что чуть меньше, чем за 48 часов мы посетили три страны. В этот-то момент я и теряю чувство реальности. Юноша в тапас-баре, в единственном месте, которое оказалось не закрыто, помогает нам выбрать в меню на норвежском вкусный ужин. Мы пьем вино и наблюдаем за тем, как велосипедисты пытаются подняться на гору, сопровождаемые свистом одобрения или неодобрения (если велосипедист таки сошел и пошел пешком). В городе хочется остаться. В городе нечего делать и сюда можно приехать просто для того, чтобы тихо сойти с ума.
Дальше все перемешалось.
Была смотровая площадка (кажется, норвежский Молде) и 22 вершины. Мы бегаем между кривенькими соснами, снимая город, озера и природу вокруг нас. По дороге с площадки тормозим резко на повороте: марафон велосипедистов-любителей (да, снова в гору), которому мы перекрыли дорогу. Пятнадцать минут наблюдаем за нескончаемым потоком людей на велосипедах, считая номера (за триста) и подбадривая проезжающих (они, разумеется, не слышат).
Помню стоянку. Много-много земляники.
Утром какого-то дня в Кристиансунде поочередно появляются сначала пароход (большой), а потом туман (густой). Туман погребает за собой все острова, которые были видны из окна нашей гостиницы и кругом устанавливается белое молоко. В Кристиансунде мы, за пару минут до закрытия, успеваем зайти в супермаркет, чтобы закупиться ужином. Снавигировавший нас юноша спрашивал на русском, по какому времени мы ориентируемся - по московскому или по украинскому? Кажется, он заприметил нас, когда мы обсуждали фундаментальные проблемы мудачества всего на свете.
Атлантическая дорога: мир все еще поглощен молоком, молоко везде, оно льется через горы на поля, заползает в туннели и просачивается в Атлантический океан, надежно пряча под собой горизонт. Мы видим не так уж и много. Нам и надо не так уж и много. Скалы, ракушки, останки морских ежей и крабов, съеденных чайками, неожиданная волна, оставившая нас с мокрыми ногами и незабываемым опытом. Кому-то не нравится, у меня саундтреком - нежные the novembers и ощущение морской воды.
君のその肌の中で起こる
全ての出来事はなんて美しいんだろう
さわらせて
泡みたいに流さないで
Чем дальше, тем больше я путаюсь, но в следующий раз я прихожу в себя, задрав голову для того, чтобы посмотреть на отвесную стену высотой 1100 м над уровнем моря. Мне хочется выпрыгнуть из автобуса и убежать в леса, но вместо этого я прыгаю по придорожным камням к бушующему потоку, срывающемуся с этой высоты. Люди складывают пирамидки из плоских камней на берегу, и хотя никто, кажется, особо не понимает, зачем, все складывают, старательно, думая о своем. Я тоже складываю. Точнее, помогаю.
Самое страшное в этой высоте - это смотреть на нее сверху вниз. На смотровую площадку, вывешивающуюся над краем скалы. Я уже достаточно сильно перегружена, чтобы начать уговаривать себя испытывать эмоции, но отсутствие страха, когда я стою на этой самой площадке - это, пожалуй, не самое худшее. Долина, водопады, кривая дорожка, обветренные и осыпавшиеся горы, реки. Подавляюще. Восхитительно.
Олесунд - еще один город в котором хочется остаться. Парень, сидящий на лодке в бухте спрашивает откуда мы, и со слышимым акцентом говорит - так я же тоже из Петербурга! Олесунд - это репетиция Стокгольма. Мы пробуем еду на фестивале (кажется, морском) и я почти ударяюсь в панику от того, насколько это напоминает то, что я мучительно пытаюсь забыть. Но нет. Город - это концентрация того, как я представляю себе Италию. Голубая прозрачная вода, лес мачт яхт и несметное количество лодок и дома по колено в воде. Олесунд - последняя передышка перед сумасшедшим забегом.
Ночью на дороге, когда мы едем Швецию, В. рассказывает, как автобус останавливает мужчина и просит его отговорить женщину прыгать с моста, обосновывая свою неспособность это сделать тем, что он-то опаздывает. В. отказывается, конца истории я не узнаю. Мы стоим у озера, кажется, полночь. Я обнимаюсь с березой, слушаю новости о победе Германии (и откуда только люди информацию получают!) и мечтаю оказаться в кровати. В кровати мы оказываемся в 3 часа ночи, я очень расслаблена, потому что не спала, читала книгу. Кровать в номере была одна, кстати. Но одеял было два. Это была странная ночь.
И вот еще: Стокгольм. Я чувствую себя снова в Праге, здесь немного удушливо и клаустрофобично, от какофонии различных языков кружится голова. Идет дождь.
Когда мы, наконец, пересекаем российскую границу, все говорят о том, как хочется назад, в Норвегию. Не знаю, чего мне хочется в этот момент. Я чувствую себя отвратительно неустойчиво с первой минуты, как сошла на твердую землю с парома, как будто бы я увезла немного моря в своих ногах. Мне хочется монотонности, которую можно игнорировать, мне хочется забиться в уголок соснового леса и провести день, не занимаясь ничем, кроме как собиранием ягод. Вернуть стабильность и вытряхнуть море из ног, но вместо этого в голове складываются пасьянсы новых путешествий и дальних перелетов. Кто знает.
Объем визуальной информации просто ошеломляющий. Уже на второй день в Норвегии я резво переключилась на отрицание реальности, потому что слишком много и, вы не поверите, не реально.
В отеле Умео (еще Швеция) нас ждал номер с пиксельной стенкой и достаточно интимной подсветкой у изголовья кроватей. Мы тратим определенное время на то, чтобы отсмеяться и еще некоторое количество времени, чтобы найти выключатель. Город можно обойти-обежать за час, по улицам курсирует парад раритетных машин, среди которых урчит Импала.
Трондхейм (уже Норвегия) - это город, где можно потеряться. Его можно обойти за пол-часа, если только не сбиться с пути. Меня не отпускают красочные домики на сваях в воде, мосты, вода, мостовые, и - город. Вечером того дня, пытаемся смириться с тем, что чуть меньше, чем за 48 часов мы посетили три страны. В этот-то момент я и теряю чувство реальности. Юноша в тапас-баре, в единственном месте, которое оказалось не закрыто, помогает нам выбрать в меню на норвежском вкусный ужин. Мы пьем вино и наблюдаем за тем, как велосипедисты пытаются подняться на гору, сопровождаемые свистом одобрения или неодобрения (если велосипедист таки сошел и пошел пешком). В городе хочется остаться. В городе нечего делать и сюда можно приехать просто для того, чтобы тихо сойти с ума.
Дальше все перемешалось.
Была смотровая площадка (кажется, норвежский Молде) и 22 вершины. Мы бегаем между кривенькими соснами, снимая город, озера и природу вокруг нас. По дороге с площадки тормозим резко на повороте: марафон велосипедистов-любителей (да, снова в гору), которому мы перекрыли дорогу. Пятнадцать минут наблюдаем за нескончаемым потоком людей на велосипедах, считая номера (за триста) и подбадривая проезжающих (они, разумеется, не слышат).
Помню стоянку. Много-много земляники.
Утром какого-то дня в Кристиансунде поочередно появляются сначала пароход (большой), а потом туман (густой). Туман погребает за собой все острова, которые были видны из окна нашей гостиницы и кругом устанавливается белое молоко. В Кристиансунде мы, за пару минут до закрытия, успеваем зайти в супермаркет, чтобы закупиться ужином. Снавигировавший нас юноша спрашивал на русском, по какому времени мы ориентируемся - по московскому или по украинскому? Кажется, он заприметил нас, когда мы обсуждали фундаментальные проблемы мудачества всего на свете.
Атлантическая дорога: мир все еще поглощен молоком, молоко везде, оно льется через горы на поля, заползает в туннели и просачивается в Атлантический океан, надежно пряча под собой горизонт. Мы видим не так уж и много. Нам и надо не так уж и много. Скалы, ракушки, останки морских ежей и крабов, съеденных чайками, неожиданная волна, оставившая нас с мокрыми ногами и незабываемым опытом. Кому-то не нравится, у меня саундтреком - нежные the novembers и ощущение морской воды.
君のその肌の中で起こる
全ての出来事はなんて美しいんだろう
さわらせて
泡みたいに流さないで
Чем дальше, тем больше я путаюсь, но в следующий раз я прихожу в себя, задрав голову для того, чтобы посмотреть на отвесную стену высотой 1100 м над уровнем моря. Мне хочется выпрыгнуть из автобуса и убежать в леса, но вместо этого я прыгаю по придорожным камням к бушующему потоку, срывающемуся с этой высоты. Люди складывают пирамидки из плоских камней на берегу, и хотя никто, кажется, особо не понимает, зачем, все складывают, старательно, думая о своем. Я тоже складываю. Точнее, помогаю.
Самое страшное в этой высоте - это смотреть на нее сверху вниз. На смотровую площадку, вывешивающуюся над краем скалы. Я уже достаточно сильно перегружена, чтобы начать уговаривать себя испытывать эмоции, но отсутствие страха, когда я стою на этой самой площадке - это, пожалуй, не самое худшее. Долина, водопады, кривая дорожка, обветренные и осыпавшиеся горы, реки. Подавляюще. Восхитительно.
Олесунд - еще один город в котором хочется остаться. Парень, сидящий на лодке в бухте спрашивает откуда мы, и со слышимым акцентом говорит - так я же тоже из Петербурга! Олесунд - это репетиция Стокгольма. Мы пробуем еду на фестивале (кажется, морском) и я почти ударяюсь в панику от того, насколько это напоминает то, что я мучительно пытаюсь забыть. Но нет. Город - это концентрация того, как я представляю себе Италию. Голубая прозрачная вода, лес мачт яхт и несметное количество лодок и дома по колено в воде. Олесунд - последняя передышка перед сумасшедшим забегом.
Ночью на дороге, когда мы едем Швецию, В. рассказывает, как автобус останавливает мужчина и просит его отговорить женщину прыгать с моста, обосновывая свою неспособность это сделать тем, что он-то опаздывает. В. отказывается, конца истории я не узнаю. Мы стоим у озера, кажется, полночь. Я обнимаюсь с березой, слушаю новости о победе Германии (и откуда только люди информацию получают!) и мечтаю оказаться в кровати. В кровати мы оказываемся в 3 часа ночи, я очень расслаблена, потому что не спала, читала книгу. Кровать в номере была одна, кстати. Но одеял было два. Это была странная ночь.
И вот еще: Стокгольм. Я чувствую себя снова в Праге, здесь немного удушливо и клаустрофобично, от какофонии различных языков кружится голова. Идет дождь.
Когда мы, наконец, пересекаем российскую границу, все говорят о том, как хочется назад, в Норвегию. Не знаю, чего мне хочется в этот момент. Я чувствую себя отвратительно неустойчиво с первой минуты, как сошла на твердую землю с парома, как будто бы я увезла немного моря в своих ногах. Мне хочется монотонности, которую можно игнорировать, мне хочется забиться в уголок соснового леса и провести день, не занимаясь ничем, кроме как собиранием ягод. Вернуть стабильность и вытряхнуть море из ног, но вместо этого в голове складываются пасьянсы новых путешествий и дальних перелетов. Кто знает.