музыкой навеяло
- Эй, чего тебе?
Я лишь переступил с ноги на ногу, не представляя, что можно ответить на этот, в сущности, дурацкий вопрос. Миллионы препятствий, бесконечные усилия, всё, положенное в то, чтобы добиться этой самой цели, до которой я почти дотянулся, разбились об этот вопрос.
Он развалился в кресле, у спинки которого я стоял и можно было видеть лишь кончик подрагивающей сигареты и руку с тонким кольцом и длинными пальцами. В воздух взмывали облачка сизого дыма, и я, стоя в каких-то двух шагах от него, чувствовал горький запах табака, от которого слезились глаза и першило в горле.
Я снова начал мяться, видя, как он лезет за новой сигаретой, но всё же выдавил:
- Я просто хотел вас увидеть.
Он усмехнулся, оставив поиски сигареты, и вдруг поднялся, выпрямился во весь рост и повернулся ко мне.
- Смотри, - сказал он с горькой улыбкой, - думаешь, во мне есть что-то новое или нечеловеческое?
- Нет. Я думаю, что у вас очень грустная улыбка и глаза.
- Я знаю, - он шумно выдохнул, сделал, шаг вперед, и, на мгновение замерев, положив мне на плечо свою руку с длинными пальцами и тонким кольцом, тихонько сказал, - но ничего не могу с этим сделать.
Хлопнула дверь, и я остался один в комнате, погруженный в воспоминания о мимолётном прикосновении его руки и мягкости губ первой девушки, которую я поцеловал.